Интервью Я не могу представить себя без песни [12.01.1999]

Из биографии: Популярнейшая в конце 70-х - начале 80-х певица, вместе с Львом Лещенко провожавшая олимпийского Мишку. Закончила Харьковское музыкально-педагогическое училище. Эстрадную карьеру начала в 1972 г. с работы у Петра Топчия в Укрконцерте. Затем был ВИА ''Музыка'', выступавший от Закарпатской филармонии.... Читать полностью

– Татьяна, вас не слышно и не видно уже столько лет. Скажите, куда же вы пропали?

– Куда же я пропала?.. А с какого времени считать?

– Насколько я помню, вы исчезли с эстрады в конце или середине восьмидесятых.

– Грубо говоря я пропала в 83-м. Тогда у меня была очень сложная операция – удаление щитовидной железы. Эта операция коснулась не только шеи, но и связок, голосового аппарата. Речь шла тогда не о том, чтобы сохранить голос, а о том, чтобы остаться в живых. Врачи мне сказали, что лучше оставаться живой и толстой, чем худой и мертвой.

Я очень волновалась за последствия, но Бог пожалел меня – голоса я не лишилась, но диапазон, особенно в верхнем регистре, стал меньше. Но меня радовала моя узнаваемость, она не исчезла, в моем голосе осталась какая-то инфантильность, которую я лелею и берегу, осталась детскость, незащищенность.

– Вы не подскажете, как он называется у вас?

– В принципе никакого названия, может быть, и нет. Но когда я училась в музыкальном училище, то в хоре стояла там, где стоят вторые сопрано. Так что, я думаю, что у меня сопрано, но своеобразное, грудное, где-то шипящее, на выдохе, субтонистое.

– После операции вам запретили петь?

– Нет, этого мне никто не запрещал. Но так как после операции был порез связок и мне не то что петь, даже говорить было трудно. Мне было трудно даже слушать музыку, особенно вокальное исполнение, вроде сам не поешь, а связки поют. Я очень переживала, что не могу петь сама, очень много плакала по этому поводу.

– Та операция помешала каким-то вашим планам?

– При старом режиме больших планов никто не строил. Мы были рады тому, что попадалось под руку – запись в кино или, если в фирме «Мелодии» песня проходила худсовет и имелась возможность ее записать, то и этому были рады.

– Песню утверждал худсовет?!

– Да. Худсовет нужно было пройти и композитору, и автору слов, и исполнителю.

– И что, у вас были запрещенные песни?

– Я не могу сказать, что мои песни в те годы часто звучали. Был фильм «31 июня». Многие песни из этого фильма, которые я исполнила, были, как мне казалось, запрещены.

Например, в том фильме была песня «Мир без любимого». Ее практически сняли, потому что именно в то время, режиссер Юрий Любимов остался в Париже. Худсовет говорил: «Как мы можем пропустить эту песню? Ведь подумают, что мы сожалеем, что Любимов остался на Западе».

– Но это же маразм какой-то!

– Еще смешнее была ситуация, когда запрещали песню «Звездный мост» и объясняли, что эту песню можно было истолковать как намек на «звездные войны». А как раз в то время НАТО разворачивало программу «звездных войн».

– Но я помню, что на пластинке Зацепина все эти песни были.

– Да, на пластинке Зацепина были, но в эфир их не передавали. А после того, как Годунов, который играл в фильме «31 июня» главную роль, остался на Западе, о фильме было забыто.

В общем, давили меня как могли. Единственное, что меня спасало, это концертная деятельность. Тогда я работала на Украине, в Закарпатской филармонии в Ужгороде. В год у меня было по триста концертов и только на них меня могли слышать люди. После операции я переехала в Москву, но моя деятельность в Москонцерте сложилась не очень удачно. Потом я решила родить ребенка.

– Татьяна, кто вас нашел? Кто вам помог прийти на эстраду?

– Нашел меня Зацепин. Ему была нужна исполнительница его песен в фильме «31 июня»...

– И с этого фильма началась ваша «карьера»?

– В общем, да, хотя на профессиональной сцене я работала с 72-го года. На Украине я была довольно известной...

Зацепин стал для меня, скажем так, «музыкальным отцом».

– Тяжело было с ним работать?

– Нет, не тяжело. Он очень скромный и талантливый человек. Практически он никогда не делал мне замечаний, наоборот, бережно относился к моим версиям. Я даже иногда позволяла себе немного изменять его мелодии.

– Что для вас значила песня?

– В тот период я мало пела русских песен, в моем репертуаре были иностранные и украинские песни. На русские песни язык у меня был не очень подвешен. Когда я стала петь песни Зацепина, мне приходилось избавляться от украинского акцента.

Песня была моей жизнью, самовыражением. Я не могу представить себя без песни.

– Вы выбирали их?

– Нет, я не могу сказать, что у меня было такое количество песен, что могла их выбирать, капризничать. Часто я пела то, что мне предлагали. Возможно, в этом моя ошибка, но раньше было очень трудно с записями песен. Это сейчас я могу выбирать или вообще не петь.

– Кто еще кроме Зацепина приглашал вас к сотрудничеству?

– На пластинке «Оглянись на детство» у меня есть четыре песни Давида Тухманова. На раннем этапе Матецкого пела его песни, также Владимира Преснякова. У меня есть в архиве, который я может быть издам, ранние песни Игоря Николаева, мы работали с ним еще до его прихода в лоно Аллы Борисовны Пугачевой. Он ко мне очень доброжелательно относился, мы с ним даже дружили, но потом он понял, что со мной нет смысла дружить, работая у Аллы Пугачевой.

– Почему?

– Это естественно. Он сделал все возможное, чтобы она стала петь его песни. А когда-то он хотел, чтобы «Айсберг» спела я.

Со старшим Владимиром Пресняковым была песня «Рассвет – закат»...

– Вы ее, помнится, пели с Абдуловым на одном из «Новогодних аттракционов»?

– Нет, с Абдуловым пела Пугачева, а рот открывала жена Абдулова – Алферова.

– Извините, но в полной коллекции Пугачевой этой песни нет.

– Так она же это скрыла от населения. Я записала эту песню в начале 82-го года. Но худсовет, послушав ее, сказал, что песня подходит, но нужно бы заменить исполнителя. Мне кажется, что эта идея пришла в голову скорее всего Алле Борисовне, потому что она была сорежиссером «Новогодних аттракционов». Режиссер Евгений Гинзбург вряд ли был против меня.

В общем, в сценарии записали, что песню будут исполнять Абдулов с Алферовой, разъезжая по арене на лошадях. Но тут возникла проблема с Алферовой, которая никогда не пела и вряд ли это умела делать. Тогда Пугачева сказала, что споет сама вместо Алферовой. Таким образом возникла эта несчастная запись.

Когда меня спрашивают: «Приложила ли свою волосатую руку Алла Пугачева к тому, чтобы вы исчезли?» – я отвечаю: «Да, приложила».

– То есть, она чувствовала в вас конкурента?

– Я не знаю, что она чувствовала, видимо, она очень хороший человек и очень любит людей. В кавычках.

– А как же «Рождественские встречи», где она собирает столько артистов?

– А вы спросите их, как она их собирает. Спросите у Ольги Кормухиной, которая теперь поет в церкви. Спросите у Маши Распутиной.

Раньше было так заведено – если ты дружишь с Пугачевой, тогда ты есть. И то это было временным. Как только поссорился с ней, то тогда все будет делаться для того, чтобы ты исчез.

Песни в фильме «31 июня» должна была петь Пугачева. Но она поругалась с Зацепиным на предыдущем фильме «Женщина, которая поет» – она стала вставлять свои песни, а их оказалось больше, чем у Зацепина. Зацепин не понимал: «Алла, зачем так много чужих песен, ведь я же композитор этого фильма». Тогда она придумала легенду про какого-то парализованного композитора Горбоноса. Потом выяснилось, что эти песни она писала сама. После этого отношения с Пугачевой Зацепин разорвал. Когда же Пугачева узнала, что Зацепин выбрал меня как исполнительницу песен в «31 июня», то начался естественный антагонизм. Может быть, поэтому я была в так называемом черном списке, нежелательной для показа по ТВ.

– Тем не менее именно вас пригласила Пахмутова исполнить песню «До свиданья, Москва» вместе с Лещенко.

– Это было раньше, я тогда еще в Ужгороде работала и не предполагала, что переберусь в Москву. То, что выбор пал на меня, то, наверное, посчитали, что я не испорчу Льва Лещенко.

Пахмутова искала скромную, безропотную исполнительницу. На тот период скромными были Толкунова и Сенчина, не знаю, уж насколько они были безропотными. Но их не оказалось в тот момент в Москве, и предложили спеть мне.

– Больше вы с ней не работали?

– Она была одним из лучших официальных композиторов. Она понимала, что петь ее коммунистических песен я не буду, ведь я же не Кобзон и не Лещенко. Свои лирические песни она писала в основном для польской певицы Анны Герман, которая была проверенным человеком.

– Скажите, насколько было выгодно материально работать на эстраде в те годы? Например, сколько вам заплатили за песню на закрытии Олимпийских Игр?

– Нет, что вы! При советской власти ни о каких деньгах речи не шло. Считалось, что это была оказана честь, если тебе доверили исполнить такую песню. Тогда о деньгах никто не говорил, как будто их и не существовало.

– Но все же артисты жили тогда не бедно – носили заграничное, курили хорошие сигареты.

– Тогда были «левые» концерты, когда деньги не оформлялись через бухгалтерию. У меня была ставка 14 рублей за концерт, а на «левом» концерте можно было заработать 50 рублей. Тогда наши «крутые» Иосиф Давыдович или Соня Ротарь, кстати, это настоящая фамилия Ротару, работали в основном с такими администраторами, которые могли устроить такие вот «левые» концерты.

Потом существовала схема «разогревающих групп». Если артист достигал какого-то уровня, то его брали в эти «разогревающие». Я, например, долгое время работала «разогревающим» с Высоцким, два года перед его смертью. С «Песнярами» тоже работала.

– И что Высоцкий?

– Ему нравилось, как я пела.

– А вам нравилось, как он пел?

– До встречи с ним я воспринимала его песни как блатные. А когда стали работать вместе с ним, то выучила его песни, его стихи, даже пыталась его парадировать. Мне очень нравились его остросатирические песни, так они назывались тогда.

– Татьяна, вы рассказали, как вам «помогла» Пугачева. А вы можете назвать кого-нибудь из коллег, с которыми дружите?

– Я дружу с достойными, с теми, кто трудится и относится к своей деятельности профессионально. Например, дружу с Сашей Серовым, с Градским, хотя он очень занятый человек. Дружу со Стасом Наминым, группой «Цветы».

– У вас очень уникальный голос. Мне кажется, что вам не легко сегодня быть на эстраде.

– Очень трудно быть самой собой, быть востребованной, быть понятой. Сегодня нужно подстраиваться. А если не подстраиваться, тогда нужны большие деньги.

– В начале 90-х годов вышел русский вариант оперы «Иисус Христос Суперстар». Почему именно вам предложили исполнить роль Марии Магдалины?

– Это сделали ребята из Ярославля. Но сначала они предложили эту партию Пугачевой. Она отказалась: «Какая я, к черту, Мария Магдалина!» На другой день они позвонили мне. Потом они говорили мне, что предлагали эту роль Пугачевой только из приличия, они опасались, что она может ставить им палки в колеса. Я же согласилась сразу.

Свои арии я записала буквально за два дня. Но работа была интересна тем, что я была самой первой, кто сделал запись, так как в то время не было еще полного состава группы, не было даже Иисуса. На роль Иисуса они очень долго искали исполнителя. Александр Серышев из группы «Мастер» попал, что называется, в точку. Очень благообразный молодой человек. Потом он приглашал меня послушать, как он поет в церкви.

– Что-то странно все это – Кормухина поет в церкви, Серышев тоже.

– Знаете, у человека, который поет, наступают такие моменты, когда ему легче петь в церкви, нежели на современной сцене, правдами и неправдами преодолевать всякие препятствия, наступать на свои честь и достоинство.

– Ваш муж тоже музыкант. Скажите, не тяжело, когда два музыканта в семье?

– Нет, не тяжело. У нас сын тоже музыкант.

Я вышла замуж в восьмом классе и вот уже двадцать восемь лет живу с одним мужем. А если бы я все эти двадцать восемь лет лавировала, искала бы, кто мне в чем поможет, меняла бы мужей... Меня, слава Богу, не постигла участь Аллы Пугачевой.

– Что вы делаете сегодня?

– Концертов мало. В основном я занимаюсь с талантливыми детьми, готовлю их к выступлениям в «Утренней звезде».

Летом прошлого года занималась с Сергеем Бабуриным, вы, наверное, слышали, что он недавно выпустил свой компакт-диск. Он – мой ученик. А на компакте я даже кое-где подпеваю ему.

– Татьяна, это что – деньги или вас связывают с ним какие-то другие отношения?

– Это просьба моего друга Стаса Намина.

– И как вам Бабурин?

– Он очень хороший ученик, очень исполнительный. Он находил время приезжать ко мне между заседаниями в Думе. Он даже похудел на двадцать килограммов во время записи. Как он везде говорит, для него эта запись была авантюрой.

– А если к вам обратится с такой просьбой Жириновский?

– За деньги, пожалуйста.

– Зюганову помогли бы?

– Нет. Но вот если он будет петь рок, то я согласилась бы.

– У вас есть песня, от которой вы получили бы самое большое удовлетворение?

– Да, «Ищу тебя» из фильма «31 июня». Эта песня – сгусток, концентрация душевности и мелодичности, и экспрессивности в меру. Я до сих пор продолжаю петь ее на концертах.