Интервью Мужчина должен брать отпуск от семьи [04.02.2004]

Из биографии: Родился 24 ноября 1960 в Москве, в семье дипломата. В детстве увлекался футболом, трижды был чемпионом Ленинградского района Москвы на приз «Кожаный мяч». Еще в школе Армен Григорян основал группу «Черные пятна», а в 1977 году, поступив в Московский авиационный институт на факультет радиоэлектроники... Читать полностью

Досье: Родился в 1960 году. Отец – выпускник факультета самолетостроения МАИ, а также арабского отделения института восточных языков при МГУ  - долгое время работал в странах Ближнего Востока. Мать – микробиолог. В школьные годы серьёзно увлекался спортом - играл в футбольной команде, которая трижды (1971-1973 гг.) становилась чемпионом Ленинградского района на приз "Кожаный мяч". Окончил факультет радиоэлектроники МАИ. С 1983 года является бессменным лидером и автором основного песенного материала московской группы «Крематорий». Женат, имеет двоих детей от первого брака. Большой ценитель латиноамериканской кухни.

 

- Со студенчества поражаюсь Вашим витиеватым текстам, насыщенных библейской образностью. Многие из них были для меня символом прорыва к потустороннему, а однажды с удивлением узнал, что Вы атеист. Не кажется ли Вам, что такая позиция не стыкуется с вашим творчеством и не корректировалось ли Ваше мировоззрение с тех пор, как вы сделали такое заявление?

 

• По сути, я - первооткрыватель текилы в России.- Признаться, я не помню такого заявления. Сам бы с удовольствием это интервью сейчас бы посмотрел. На самом деле, я считаю себя христианином. Единственно, я не воинствующий христианин, то есть не пытаюсь никому навязывать своих воззрений. И потом – я считаю, что роль церкви явно преувеличена. Иногда ведь даже церковь является причиной раздоров людей. Все эти конфессии способствуют человеческому разобщению. Сам я, например, хожу в любую христианскую церковь – будь то православная, армянская или лютеранская. Это же касается и всех музыкантов нашей группы, потому что мы полагаем, что для связи с высшими силами можно найти любые пути. Эти силы безусловно существуют – и для нас это главное.

 

- Многие рокеры открыто пропагандируют православное мировоззрение. Как вы к этому относитесь?

 

- Я не хочу никого здесь обсуждать – это их личное дело. Единственно, я могу сказать, что рокерам вообще очень свойственна пропаганда того, к чему они сами пришли. Они делятся своим мировоззрением, и я надеюсь, что они его не навязывают. В обратном случае это уже выглядит несколько по-иному.

 

- А для вас самого пропаганда чего-то свойственна?

 

- Наивно полагаю, что никогда навязывания не было. По сути, всё, что я делал – это были некие миниатюрные рассказы, которые носили скорее литературный характер. Это была маленькая форма со свойственными этому литературному жанру законами: вступление, кульминация, эпилог. А пропагандистских вещей я не помню, хотя уже достаточно долго не играю песню «Павлик Морозов жив», потому что мне показалось, что там я немножко перешагнул какую-то планку, желая найти ближайший исторический персонаж, который бы олицетворял предательство. Иуда ведь далеко, а этот – наш, совковый. Но со временем люди стали относиться к этому персонажу по-другому.

 

- «Текиловые сны» производит впечатление драматургически выстроенного альбома… Так ли это и какие сверхзадачи решались подобного рода композицией?

 

- Вообще я так устроен, что в зимнее время я как-то больше сплю. Как говорят мне мои научные знакомые, видимо, это связано с сезонной нехваткой световой гаммы. Всё вокруг уныло, день короткий, а в снах эти самые краски добираются. Я действительно вижу яркие сны. И представьте себе человека, выпускника МАИ, который впервые выезжает за границу, в Перу, в 1995 году. Мне ведь тогда с трудом поставили визу! В этом путешествии всё оказалось настолько ярким. Меня поразило то, что когда я приехал туда, то сразу увидел совсем другое небо. Тем не менее эта культура странным образом оказалась близкой нашей. Всё, что мы знали про Кастанеду, Маркеса вдруг оказалось настолько реальным, это был их мир! Там нам предлагали после десерта пожевать некие листья, которые на поверку оказались листьями коки. Эти люди были профессорами, докторами, приятно выглядели и абсолютно не имели ничего общего с тем образом задроченного наркомана, который формировался у нас. Среди них был профессор из России, который водил нас не только по городам, но и посетили долину Наска, были в настоящей деревне. Он изучал растения и, например, доказал, что сок красного дерева на 99 % способствует заживлению язв – в том числе и язвы желудка. На самом деле ямогу рассказывать очень долго, потому что это очень интересная страна! На меня это произвело такое впечатление, что, когда я вернулся в Россию, то постепенно превратил все наши пьянки в ритуал потребления уже тогда появившихся в Москве напитков: в основном, текилы. Я научился пить текилу и до сих пор считаю, что был первооткрывателем в этом деле. Причём, многие тогда к ней относились как к самогону. Они, не зная ни про соль, ни про лимон,  просто опрокидывали стакан и мигом становились «в г…но». Собственно, эта привязанность к латиноамериканским напиткам и пище осталась у меня до сих пор. Например, мой тесть, живший одно время в Латинской Америке, поспособствовал тому, чтобы недавно у нас появились чилийские вина. И жена мой тоже жила в Уругвае. И поэтому вёс, что мы вложили в «Текиловые сны» - это фактически наброски, воспоминания, детали, которые позже переросли в сюжеты. Возможно, поэтому он и получился очень откровенным и не таким холодным, как например, «Танго на Облаке». Потому что последний для меня стал вообще какой-то тьмой. А «Текиловые сны» получились очень солнечным альбомом.

 

- Многие рок-музыканты, которые признают влияние стимуляторов на своё творчество способны разделять алкоголь и наркотики, полагая, что первые человека продвигают, а второй – затуманивает сознание. Не даром они презрительно называют спиртное «бычьим» кайфом». У вас же – это всё в одной упряжке.

 

- Я считаю, что всё дело в мере. Скажем, в Амстердаме я совершенно спокойно заходил в кафе-шоп и чувствовал себя там уютно. Люди, населявшие этот город, вели себя совершенно адекватно и не излучали никакой агрессии. После этого я действительно понял, почему у них легализовали наркотики: самосознание их людей было изначально изменённым. Если же смоделировать эту ситуацию на Россию, то так всё чинно не будет. Неизбежно всё смешают с водкой, дозы будут непомерно увеличены. А человек не должен загружать свой разум до такой степени, чтобы разум погас. Надо нагружать разум так, чтобы разум вспыхнул – и попыхивал там себе (смеётся).

 

- В «Текиловых снах» каждая песня представлена на буклете как сон. Там много реальных снов?

 

- Конечно, нет, там реальность и сны смешаны. Это как раз такой альбом, в котором была найдена золотая середина между реальностью и мечтами, фантазиями и т. д. И потом – там практически в каждой песне есть одна строчка, которая, как паровоз, тянет за собой всё песню. Это, как зерно, которое потом вырастает в цветочек. Хотя миниатюрки (вроде «Андромеды» - это сны в более-менее чистом виде.

 

- Расскажите, пожалуйста, об истории создания и подоплёке песни «Мсье Серж». Почему именно это имя? По какому принципу подбирались Сергеи для исполнения этой песни? Как распределялись роли?

 

- Что касается «Трёх источников», то этот альбом как раз совпал с обретением нами репетиционной базы. У нас появился свой дом – причём я до сих пор считаю, что так сбылась моя давняя мечта о материализации крематория. Я всегда мечтал, чтобы у меня было собственное помещения, где я мог бы свободно курить, пить и заниматься музыкой. Иногда это помещение напоминало публичный дом, иногда – таверну с разношёрстной публикой. А иногда это действительно напоминало нормальную концертную площадку. Просто случайно заходили люди (например, Дима Умецкий), и если в этот момент у нас как раз была запись, то они в ней просто участвовали. А так как «Реквием для всадника без головы» и «Три источника» писались одновременно, то постоянно там происходило какое-то непонятное пьянство. В какой-то момент стало выясняться, что среди посетителей много Сергеев. А так как я сам Сергеевич, то и решил, почему бы мне не сделать такую песню. Где можно описать разные человеческие характеры и стал прикидывать, кого можно в это дело вписать. Так появились пять Сергеев. В начале их должно было быть шесть, потому что был написан ещё куплет для Сергея Пенкина.

 

- То есть, вы хотите сказать, что куплеты под конкретных людей писались, а не наоборот?

 

- Во всяком случае, я, когда писал, то представлял, что неплохо было бы, если бы, скажем, этим Сержем оказался Серёга Воронов, потому что он подходит. А куплет, где Серж – дамский угодник, хорошо бы спел Серёга Галанин. А у кого там «шпион в сознании засел» - это, конечно, Паук. Серж-хулиган – Чиж. Все эти образы были сделаны покуплетно, и я думаю, что всё прошло очень хорошо, они все поучаствовали, кроме Сергея Пенкина (Серж нетрадиционной ориентации). Да, собственно говоря, и хрен с ним!! Мы несколько раз ему звонили, он вполне адекватный парень, но в итоге не вышел на связь вовремя, поэтому мы плюнули – и сделали 5-тикуплетную песню. Мне просто очень нравится само имя – Сергей. Среди моих знакомых было много Сергеев, которые и поныне остаются моими добрыми приятелями. Та же ситуация – и с именем Таня. Просто у каждого человека есть свои симпатии и антипатии в именах. Меня, вот, имя Галя не очень вдохновляет, потому что я вспоминаю Галь – и мне как-то нехорошо становится (смеётся). Так что над значением, заложенным в имени я никогда специально не думал. Мало того, если бы я так подходил к именам, то никогда не назвал бы группу «Крематорий».

 

- Расскажите о вашем сотрудничестве с Кириллом НЕМоляевым и о как получилось, что он подпевает в «Каинах-дизаинах»?

 

- Нам (а, может быть, и Кирюше) повезло в том, что мы с ним соседствуем. Мы живём буквально на одной улице – и Кирилл нередко заходил к нам, но идея пригласить его специально на запись возникла после того, как он принёс нам пластинку «Бони НЕМ». Потом он мне дал почитать совершенно чудную книжку «Истерия СССР», из которой я окончательно понял, что писал её человек нормальный, интеллигентный, и – самое главное – обладающий чувством юмора. И все эти качества уже позволяют совершенно безболезненно работать с человеком, потому что всё остальное уже получится само собой. Так мы решили сделать совместную песню, которая получилась очень быстро – буквально с первого-второго дубля. Когда человек понимает, что нужно сделать (а я так и полагал, что Кирилл всё поймёт очень быстро), тогда сам процесс записи займёт буквально три минуты.

 

- А какая идея воплощена в этой песне?

 

- Текст я сейчас рассматривать не буду, но что касается музыки, то тут должен был совместиться панк-рок с инструментами, которые редко используются в этом направлении (в том числе и скрипка). А что касается голоса, то я подумал, что под такую основу хорошо бы подошёл довольно жёсткий вокал, сочетающийся с моим – мягким. Позже эта же самая идея всплыла в лице группы «Раммштайн». И НЕМоляев сделал на записи то, чего никогда бы не сделал я.

 

- Логично завершая тему дуэтов, расскажите, пожалуйста, о своём дуэте с Сергеем Галаниным «Ты не придёшь».

 

• Я редко участвую в совместных песнопениях. - Вообще-то я редко участвую в таких совместных песнопениях (смеётся). Первый подобный опыт у меня был тогда, когда с группой «Адо» мы записали песню Харрисона. Двигателем этой записи был лидер «Адо» Андрей Горохов. Участвовали он, Гребенщиков и я, а песня писалась, по-моему, ко дню рождения Харрисона. Спели каждый по куплетику и, вроде как, даже поставили в известность об этом самого Харрисона. Мне очень понравилась эта запись, которую мы позже назвали «три Г». С Галаниным у меня получилось «два Г» - то есть явно какая-то судьба у меня на дуэты на эту букву. А если говорить серьёзно… Когда у Серёги возникла эта идея, то я счёл необходимым не отвергать это предложение. А потом выяснилось, что всё действительно как-то быстро и красиво получилось. Песня была нами сделана буквально за несколько часов. И диск сам по себе уникальный, потому что раньше ничего подобного у нас не выходило. Этот альбом навсегда останется как отдельно стоящий монумент. Но жутко не хотелось бы повтора. Потому что был момент, когда мы с Серёгой обсуждали такую возможность, но пришли к выводу что двигаться дальше в этом направлении уже будет менее интересным. Пусть это действительно останется эдаким монументиком, на который можно бросить взгляд и идти дальше. К моему стыду я прослушал только концертную версию этого альбома в ДК Горбунова. А потом я подарил компакт-диск своему приятелю – большому любителю Сергея Галанина. Будучи очень ленивым человеком, я никак не могу дойти до магазина и купить.

 

- Сергей «Паук» Троицкий на вопрос о том, какой смысл имеет в его творчестве фашистская атрибутика ответил: «Наша страна одержала победу над Гитлером и поэтому   мы вольны эксплуатировать этот образ, как хотим». Ваше мнение по поводу этого утверждения? Поступаете ли вы подобным образом в песне «Ева» или она имеет другой смысл?

 

- Что касается самой песни «Ева», то она скорее имеет отношение к семейному, бытовому фашизму. Фашизму в одной отдельно взятой квартире, в которой есть своя Ева Браунинг и есть Адольф Шикльгрубер. То есть всё это – о конкретной семье, которую я хорошо знаю. У них такие отношения, которых у людей, в общем-то, быть не должно. Так я думал до последнего времени, но потом понял, что даже у таких людей, ведущих почти звериный образ жизни, всё-таки иногда возникают просветления, когда совершенно непредсказуемо проявляется какая-то нежность. Но она потом быстро гаснет. Мне кажется, именно эта черта как раз и свойственна фашизму. Когда тот же Гитлер лелеет планы завоевать этот мир, но в итоге остаётся один и ложится в кровать к Еве Браунинг, то, возможно, у него что-то может шевельнуться. И не между ног, а в голове. В этот момент он чувствует какую-то нежность и тепло женщины. А в случае с Пауком – фраза красивая, но её можно трактовать по-разному.

 

- По поводу бытовухи – и сложных взаимоотношений с женщиной. Тот же Кирилл НЕМоляев как-то сказал мне одну вещь, которая меня зацепила. Сетуя, что многие его знакомые мучаются от отсутствия взаимопонимания с жёнами, но, тем не менее, не уходят от них он сказал: «Могу с гордостью сказать, что меня никогда женщины не бросали, я их бросал. Может быть, это, конечно связано, с материальной обустроенностью, но бытовуха меня фактически не коснулась». А как вы сами по жизни – пытаетесь ли этой бытовухи избегать или не получается?

 

- Вообще-то, у меня складывалось по-разному. С одной стороны, я всегда считал, что в любви непременно должна быть свобода, но это, возможно, от того, что я всегда был хиппи. Свободу-то  я ценил, но в какое-то время почувствовал, что я нуждаюсь совершенно в другом –  не в своих подружках, с которыми можно очень хорошо провести время: пить, курить и. т. д., а в простом домашнем уюте. И, видимо, у каждого мужчины рано или поздно возникает желание просто вернуться домой. Ещё одно естественное желание – иметь детей. Меня это немножко ё#$ло (в полном смысле этого слова) где-то в 30 лет.  Мне пришлось буквально выбирать. Сначала я женился на Ире, от этого брака у нас двое детей. Ира – очень добропорядочная девушка. Она не пила, не курила и была влюблена в меня с седьмого класса. Сначала я почувствовал себя с ней тепло, и мне некоторое время было хорошо. Но потом опять ствол взял верх (смеётся), и  я побежал не за своими мозгами, а за собственным членом. Это было долгое путешествие, которое в результате привело ко второму этапу… До сих пор считаю, что мой второй брак с Дарьей был браком по любви. Хотя складывалось по-разному. В Дарье я как раз нашёл разумное сочетание семейного счастья и отдыха от этой скуки. Вот это самое главное, потому что мужчина всё-таки время от времени должен брать отпуск от семейной жизни. После этого наступает чувство вины – и ты возвращаешься совершенно другим. Конечно, я слишком откровенен, но, на самом деле, то, что я вам говорю – это испытывали и многие мои друзья. Стало быть это вообще свойственно мужчинам, потому что они изначально полигамны.  

 

- Один из ваших последних дисков называется «Мифология». Многие рок-музыканты сознательно выстраивали при жизни свой личный миф (тот же любимый вами Майк Науменко пытался реализовать миф «Рок-звезда»). Характерно ли мифотворчество для вас?   

    

- Всё мифотворчество ужей сейчас можно оценивать как одну большую игру, которая происходила внутри «Крематория», вокруг него, сверху, снизу в подвалах – везде. И всегда это было чем-то, что крутилось вокруг этого здания, которое населяли персонажи песен. В какой-то момент нам стало ясно, что приятно жить, играя. И потом за 20 лет (хочешь ты этого или нет) всё равно мифы складываются – независимо от воли участников ансамбля. В результате стало понятно, что в музыкальном смысле всё, что мы пытались сделать за это 20-тилетие, уже сделано и дальше двигаться, в общем-то, некуда. Есть направление, в котором можно сказать своё «последнее ура», чтобы уже начать думать о чём-то другом, немножко менять свои собственные мозги, мировоззрение, пытаться найти дуновение нового ветра. И в этом плане «Мифологии» просто, как надгробная плита. Я считаю, что это просто повторение музыкальных тем, которые мы использовали раньше. Там есть какие-то движения вперёд, есть юмор в смысле песни «Гей-попс». В принципе, мы можем пойти по любому из этих направлений. Можем стать панк-группой – и играть «Машу», а можем стать поп-группой и играть гей-попс, арт-группой и играть «Степной волк» и т. д. Мы пока не знаем, куда мы пойдём. Но всё-таки я считаю, что направление будет абсолютно другое, а «Мифологии» - это жирная точка, взгляд назад. В какой-то степени это, наверное те тупиковые ветки, которые не будут развиваться.