Интервью Рауф: «Я стал опытнее и честнее» [29.11.2010]

Из биографии: Сценарист, режиссер. Родился 11 июля 1956 года в Бухаре. Окончил сценарный факультет ВГИКа в 1994 году (мастерская О.Агишева и В.Туляковой). В кино дебютировал как сценарист в 1993 году, работал на фильмах «Пешаварский вальс», «Исчезновение», «В Багдаде все спокойно», «Младшая», «Клюква в сахаре»,... Читать полностью

В фильмах известного российского кинодраматурга и кинорежиссера Рауфа Кубаева, в центре повествования – всегда сильная личность, человек, на которого хочется равняться. Это то, чего так недостает порой нашему кинематографу.

Его работы отличает динамичность, истинная, ненадуманная интрига, прекрасная актерская игра… И, что очень важно – потрясающее ощущение меры и гармонии, то, без чего произведения искусства просто не может быть.

Сегодня мы предлагаем читателю интервью с любимым сценаристом и режиссером.

- Рауф Джалилович, вы - профессиональный сценарист. Почему, на ваш взгляд, хороший сценарист может стать успешным кинорежиссером, а вот наоборот случается редко?

- У сценариста, у хорошего сценариста, очень сильно развито монтажное мышление. И он без проблем может, точнее – умеет – рассказать Историю, - то, за чем следит зритель.

- Тарковский как-то сказал, что поставить хороший фильм по чужому сценарию невозможно…

- Он имел в виду, что режиссер всегда сам для себя пишет сценарий, даже если берет чужой материал. Другое дело, что он это делать умеет, в отличие от большинства нынешних режиссеров.

- В ваших фильмах у начинающих актеров, которые прежде себя никак особо не проявляли, становится очевидным актерское дарование. Как вам удается раскрыть его? Другими словами, насколько велико влияние режиссера на трансформацию сценария, игру актеров?

- По сути, в этом, а не в умении разводить мизансцены, и заключается главное искусство режиссуры. Был у меня продюсер, Эдуард Тополь. Я снял фильм по его сценарию - «На краю стою». После того, как я снял и смонтировал весь фильм, он уволил меня. Так вот, он вставил себя в титры как моего сорежиссера, а потом заявил в интервью, что не почувствовал в режиссуре никакой магии. И полностью этим подставился, по-моему.

- Анна Снаткина рассказывала, что, когда она снималась в вашем фильме «Сорок третий номер», то у нее резко обострилась интуиция. Цитирую: «Рауф как-то сказал: «Самый кратчайший путь для актрисы к роли, это когда ты просто ЗНАЕШЬ». Как бы вы это объяснили?

- Это как Вера в Бога, она иррациональна. Ты ЗНАЕШЬ, что Он есть и ведешь себя в соответствии с этим. Конечно, такое знание приходит в результате определенной работы. Но как я могу в двух словах рассказать суть этого? Все происходит на внутреннем - чувственном, интуитивном уровне. Ты бьешься, стараешься, кажется, что у тебя ничего не получается, и вдруг настает момент, когда ты просто ЗНАЕШЬ. И это удивительное чувство. Оно приходит только при двух важных обстоятельствах: человек должен быть талантлив и он должен много работать.

- Два разных режиссера берут аналогичные сценарии, но у одного фильм получается увлекательным, у другого – скучным. Ваши фильмы в этом смысле очень выигрывают. В них и музыка работает «на идею». Еще идут титры, а зритель знает – ему покажут нечто интересное и запоминающееся. В чем секрет?

- Дело в том самом ЗНАНИИ, внутреннем чувстве. И, конечно, очень важно, чтобы мне самому было интересно то, что я делаю, я должен получать удовольствие от этого и испытывать кайф, когда получается задуманное – даже если путь для достижения этого поначалу виделся по-другому. И еще очень важно «считывать знаки», почти как у Коэльо. Когда ты работаешь над чем-то, тебе со всех сторон идут подсказки. Даже если настает момент, когда кажется, что ТАК быть не может, так нельзя писать или снимать, ты должен помнить: именно так и должно быть!

- Иногда вам заказывают сценарии, где нужно продолжить поставленную кем-то историю. Как получается - войти в «информационное поле» фильма? Откуда рождается сюжет, характеры героев, если над первой частью работали другие люди?

- Здесь просто профессия. Кто-то умеет это делать лучше, кто-то хуже. Но я - профессионал, не побоюсь этого слова, серьезный. Мне это дается сравнительно легко. Я вообще Обезьяна, по восточному гороскопу. Так что, обезьянничать умею с детства. Только теперь - на более высоком уровне. (Улыбается)

- Если вы пишете детектив (как это было, например, с «Детективным агентством «Иван да Марья»), вы сотрудничаете с прокуратурой, милицией, читаете материалы следствий или сюжет – плод фантазии?

- Я не сотрудничаю с прокуратурой и милицией, когда пишу сценарий или снимаю. Но о разграничении их полномочий представление имею. А когда пишу сценарий, просто стараюсь не касаться того, чего не знаю или знаю плохо.

- А в чем, на ваш взгляд, отличие женского детектива от мужского?

- Отличия есть только в женской и мужской одежде, впрочем, сегодня существует и унисекс, когда эти отличия нивелируются. Нет женского и мужского детектива, есть детективы хорошие и плохие! Агата Кристи – это что, чисто женский детектив? А у Себастьяна Жапризо вообще есть произведения, про которые можно подумать, что это написала женщина…

- Есть режиссеры, которые «проливают» в своих детективах и боевиках много крови, дают сцены жестокости, стараясь привлечь какую-то категорию зрителей. Для вас эти приемы нехарактерны. Чем вы держите зрителя «в тонусе», и что позволяет не перейти ту грань, за которой произведение искусства превращается в натуралистические неприглядные картины жизни, «чернуху»?

- Я просто стараюсь не снимать то, что неинтересно лично мне, что вызывает у меня чувство тошноты. Принято считать, что я снимаю для массового зрителя. В общем-то, так и есть. И я точно знаю, что массовый зритель не приемлет «чернуху». Потому что я сам из этой массы.

- Я знаю, что вы внесли изменения в сценарий Эдуарда Тополя «На краю стою». Чего они коснулись?

- Мне было забавно прочесть в Интернете, что Тополь «намеренно не снимал слишком жестокие сцены». Но именно я объяснял ему, почему не стану снимать некоторые написанные им сцены: экран увеличивает любую мелочь в тысячу раз! Я говорил ему, что не стану снимать клинически отвратные сцены, прописанные в сценарии. А потом он слово в слово всё это повторил журналистам… но уже от своего имени. Вообще, тот опыт работы с Тополем мне хочется поскорее забыть. Я за всю свою жизнь не сталкивался с таким количеством лжи и лицемерия, какое увидел за те несколько месяцев, пока был вынужден работать с этим человеком…

- Раньше гарантом успеха служил талант – способность так выстроить фильм, чтобы сердце зрителя зазвучало в унисон режиссерскому замыслу. Сейчас написана масса пособий, в которых учат делать бестселлеры. Неужели все сценаристы сверяют алгеброй гармонию, вдохновение и наитие отошли на второй план, а ремесленничество, пусть и высокого ранга, теперь - главный путь к успеху?

- Главный путь к успеху по-прежнему – вдохновение, наитие и мастерство. Но, разумеется, необходим и высокий уровень владения своим ремеслом.

- Вы сняли фильм «Псевдоним Албанец», но продолжение делать отказались. В чем причина?

- Мне не понравился сценарий. Из продолжения исчезла «человеческая линия» – осталась «стрелялка».

- Как вы обычно подбираете актеров?

- Как все – подбор актеров, кастинг, пробы…

- Правда, что лицо актера порой подобно приговору, и диапазон ролей зависит от первого удачного «попадания»?

- Это у кого как. Александру Демьяненко так и не удалось уйти от «Шурика», а Никулин играл у Германа. Да и Папанов сыграл Серпилина в фильме «Живые и мертвые».

- Вы бы отважились комедийного актера, такого, как Крамаров, взять на роль в трагедии?

- Конечно. Я вообще считаю, что сцена в электричке, сыгранная Крамаровым в «Джентльменах удачи», трагична в самом высоком смысле этого слова.

- Если бы была возможность поработать с любым актером прошлого или настоящего, с кем бы вы хотели снять фильм?

- Любой актер – это шахматная фигура. Она хороша на определенной позиции. Причем, на самой неожиданной, как часто бывает в шахматах.

- Во многих ваших работах снимался Вадим Андреев. В одном из интервью он сказал: «Теперь я у Рауфа Кубаева талисман — снимаюсь во всех его проектах». Это ваш любимый актер?

- Все актеры, которые у меня снимались – любимые. А Вадим еще и талисман, отрицать не стану. Сейчас, когда я стал продюсером и веду несколько проектов одновременно, я стараюсь задействовать его в своей студии максимально. А что делать, если он, в самом деле, приносит мне удачу? Вот не снимался он у меня в «На краю стою» - и что получилось?.. Я чуть не разочаровался в человечестве. Шутка. Так что, буду сотрудничать с Вадимом Андреевым и дальше. Тем более, что как актер он умеет практически все. Это один из самых недооцененных актеров России, на мой взгляд.

- Читала, что гибель Александра Дедюшко была для вас личной трагедией - потерей близкого человека. Каким он был? Он был похож на своих персонажей?

- Саша был абсолютным ребенком. Воспринимал жизнь без полутонов и был абсолютно честен. Он мог обидеться – как ребенок, и тогда к нему нужно было подойти, и, как с ребенком, поговорить. Условно говоря – погладить по голове. И он тут же, как могут только дети, забывал все и был готов к общению, с нуля…

- В одной из первых серий фильма «Я – сыщик» звучат фразы, сказанные сыщиком Максимовым (Дедюшко) и - ему, и смысл их невольно заставляет вздрагивать: «Молодые здоровые мужчины просто так не умирают», «Тебя об асфальт не расшибешь»… На ваш взгляд - это просто совпадение, или кино, в определенном смысле, все-таки не до конца понятая мистическая реальность?

- Никто бы не обратил на них внимания, если б не эта трагедия. А мистика касается всех людей и всех сторон жизни, не только Саши...

- В фильме «Красная площадь» следователь генпрокуратуры по особо важным делам Игорь Шамраев произносит такие слова: «В этой стране никогда ничего не изменится». И произносит их так, что не поверить ему невозможно. А когда Брежнев спрашивает, как же может в нашей стране существовать теневая экономика, он отвечает: «Все просто. Всех можно купить»… У вас не было проблем с «продвижением» фильма или после его выхода?

- Не было. Более того, это была самая «скорая» премьера. Сдали фильм в августе, в сентябре он пошел в эфир.

- Одна из сильнейших сцен «Красной площади» – встреча Анны Финштейн со своим возлюбленным Гиви Мингадзе. Как достигнут такой накал в ней - вы дали актерам свободу или придерживались своей концепции ролей, эпизода?

- Не понимаю, что значит, дать актерам свободу? Свобода у них относительная… в процессе подготовки к роли. На съемках у них нет такой свободы - всё подчинено общей цели. И потом, в кино «накал» создается не только за счет игры актеров, но и многими другими нюансами.

- Зритель хочет видеть в кино сильную личность, и вы это желание удовлетворяете сполна. А еще он стремится хотя бы здесь удовлетворить жажду справедливости. В фильме «На краю стою» финал романа Тополя изменен – и герой обретает счастье. Было ли у вас желание изменить и финал «Красной площади» или хотя бы оставить его открытым?

- Нет, финал фильма меня устраивал полностью.

- Но ведь Игорь и Нина погибают, сын его, возможно, вырастет националистом... Горько, что лучшие люди отдают свои жизни, работая на интересы кучки политических эгоцентристов. Понятно, что в подвиге или даже честно проделанной работе не всегда следует искать рациональное зерно. Но все же, каков высший смысл этой трагедии?

- В трагедии как таковой смысла нет. Весь смысл – в преодолении того, что несет с собой трагедия. В том, КАК человек борется за самого себя. Никаких других смыслов у трагедии нет. Другое дело, что Шамраев в течение всего фильма боролся за сохранение собственного человеческого достоинства. И трагедия его была в том, что человеку с таким обостренным чувством собственного достоинства не было места в той системе координат. Для меня он не погиб, а освободился. Помните «Танцующую в темноте» Ларса фон Триера с великолепной Бьорк? Люди рыдали в зале, когда героиню вешали. Я тоже плакал, но, не поверите, - от счастья. Она ОСВОБОДИЛАСЬ, понимаете? Она тоже не могла существовать в предложенной ей системе координат. И когда ее душа освободилась от ненавистного ей тела – это был полет. И… комок к горлу. Мои слезы тогда в темном зале были светлыми.

- Ваше любимое детище – это фильм…

- Пока – «Сорок третий номер».

- Когда состоится его показ по телевидению?

- Осенью, насколько мне известно.

- Как бы вы сами определили главное отличие сегодняшнего сценариста и режиссера Кубаева от того, который начинал путь в кино?

- Я стал опытнее и, как ни странно, честнее.

- И традиционный вопрос: что вы сейчас пишете и снимаете?

- Вот об этом я отвечать не люблю и не умею.

- Спасибо и удачи! Зрители всегда с нетерпением ждут ваших работ!

- Спасибо.